У всего есть свой конец. У этого режима тоже.

Интервью ДИАны от 25 февраля 2024, по причине слишком длинных ответов не было опубликовано. Интервью, в каком-то смысле, хорошо состарилось. Так что мы представляем его вам без дополнительной редактуры:

1. Чем для движения стало убийство Навального? Планируются ли какие-то акции, мероприятия?

На анархисто:к это событие произвело мало впечатления: такой исход был вопросом времени. Он не первый оппозиционер, убитый режимом и, к сожалению, не последний. Но единственный человек с такой широкой известностью. Навальный — очевидный символ протестов конца 10-х, и его смерть и безнаказанность виновников в ней - это очередной плевок в лицо всем, кто питали надежды на изменения мирными путями.

У нас есть опасения, что целенаправленные политические убийства в тюрьмах скоро могут стать нормой. До этого времени такие события происходили более-менее скрытно и аккуратно, большинство из них можно было списать на другие факторы. Теперь же бьются оставшиеся немногочисленные розовые очки: действующему режиму уже настолько плевать, что это невозможно не заметить. Но в то же время — и реакция, которая может принести ощутимый результат, тоже невозможна из-за десятилетий «мирного протеста».

Было ожидаемо, что повисший в воздухе дух негодования, который можно было бы оформить во что-то конструктивное, просто сошел на нет, как это было в 2021 году, когда Навальный только был арестован, а протест — обезглавлен. Тогда еще основной риторикой штабов была принципиальная ненасильственность, подпитываемая верой в эфемерное демократическое гражданское общество, коим для многих представляется европейский устрой. Курс с тех пор толком не поменялся, однако с потерей такой значимой фигуры уже просто невозможно мыслить в тех же категориях: теперь от навальнистов, наконец, можно услышать фразы о более решительных действиях. Смерть Навального поставила большой знак вопроса для либеральной оппозиции. Уже сейчас можно наблюдать, как значительная часть либерального дискурса смещается в сторону допустимости вооружённой борьбы. В этом плане анархистское движение настаивает на необходимости вооружённой борьбы, и поддержало её в народных восстаниях в Беларуси (2020 г.) и Украине (2014 г. и настоящее время), а также ведёт её в России с нулевых до сегодняшнего дня в партизанской форме.

Про наши собственные акции и мероприятия мы говорить не можем в силу мер конспирации.

2. Сколько сейчас людей в вашем сообществе? Многие ли уехали из страны, и сколько (приблизительно) остаются на родине?

Мы не можем раскрывать численность группы, но скажем, что некоторые из нас были вынуждены уехать. Мы говорим «вынуждены», потому что с самой первой волны эмиграции кажд:ая из нас приняла решение оставаться до самого конца, пока ситуация не станет настолько плохой, что продолжать деятельность будет невозможно. В выборе между тюрьмой или смертью и продолжением работы в изгнании мы выбираем второе.

3. Как поддерживаете связь внутри сообщества? Взаимодействуете и поддерживаете ли связь с другими анархистами в России? В каких еще регионах есть активные ячейки?

Сейчас о каком-то большом скоординированном сообществе судить сложно, потому что формализованного движения, каким оно было до 2014 года в виде Автономного действия, нет. Нам известно о нескольких отдельных группах и проектах по стране и о персонах, действующих без привязки к таковым. В публичное поле попадает далеко не всё, многие не имеют публичных каналов. Из тех, кто заметны в информационном поле, зачастую мало привязаны к географии. Сейчас помимо Иркутска можно вспомнить, разве что, группу Союз Анархистов Хабаровска (САХ) и бурятский Хубисхал. Ну и столицы, конечно, же.

Взаимодействуем в основном на уровне информационной деятельности: ДИАна множество раз участвовала в создании подкастов медиа Автономного действия и высказывалась в поддержку разных персон и коллективов. Развиваем и другие направления, но пока не можем вдаваться в подробности.

4. Какая повестка сейчас наиболее значима для вас?

После эскалации войны в феврале 2022 наиболее важными стали антивоенная повестка и противостояние репрессиям. Многие люди резко политизировались, и активное участие анархисто:к в антивоенном движении сделало наши идеи менее маргинальными в глазах протестно-настроенных людей, создало почву для продвижения традиционной анархистской повестки борьбы против государства, капитализма, патриархата и других форм угнетения. Репрессии видятся нам следствием всплеска политизированности: люди, которые мало знакомы с контекстом политической борьбы в России, не всегда осознают риски и последствия. Например, с началом полномасштабного вторжения мы принимали участие практически во всех антивоенных протестах города и информировали задержанных о правилах общения с полицией для минимизации последствий. Не все хорошо понимали, как себя вести, потому что попали в такое положение впервые и никогда не интересовались темой репрессий.

На повестке для нас особняком стоит становление организованного анархистского движения, которое сможет принять участие в будущих событиях в нашем и других регионах при ослаблении и падении режима.

5. Считаете самым важным: самосохранение, акции прямого действия, просвещение и переубеждение россиян? Что могло бы приблизить изменения в стране? Что предпринимаете вы?

Пока что основной упор на самосохранении и внутреннем развитии коллектива, однако мы стараемся использовать события в свою пользу, например, для распространения наших идей и развития движения. Изменения в стране могла бы приблизить повсеместная самоорганизация, создание протестно-настроенных групп из доверенных людей, работающих на поддержку местного сообщества, в более долгосрочной перспективе — создание параллельных структур, покрывающих как можно больше сфер жизни, помогающих им решать свои проблемы без государства и капитализма.

В основном сейчас мы сосредотачиваемся на налаживании связей, выстраивании взаимодействия с другими группами и организациями, в том числе за пределами РФ, подтягивании необходимых ресурсов и разносторонней подготовке ко всем возможным сценариям.

Как мы упоминали выше, некоторые из нас уехали. Несмотря на то, что отъезды из страны стали для нас скорее печальными событиями, мы нашли в них новые возможности: теперь мы можем более качественно организовывать международные связи и координироваться с другими группами, которые раньше были для нас недоступны. Ещё очень интересным моментом в этом для нас является уровень солидарности, который мы встречаем при общении с иностранными товарищ:ками. Зачастую люди очень мало знают как о внутренней ситуации в России в целом, и особенно о Сибири, поэтому опыт, которым мы можем поделиться, воспринимается с большим интересом. Международная солидарность однозначно сыграет нам на руку в будущем.

Акции прямого действия сейчас не являются для нас приоритетными, так как чаще всего риски не оправданы. Мы часто пишем, что нужно искать другие тактики и оценивать более долгосрочную перспективу. Прямое действие без стратегического подхода мотивировано эмоциями и не ведет к системным изменениям.

Для того, чтобы говорить о влиянии в тех масштабах, которые дадут возможности для просвещения и переубеждения, нужна более слаженная работа большого количества групп, а для этого нужно более-менее стабильное движение, которое пока что находится на зачаточной стадии. Становлению движения предшествует большая работа.

6. Что бы вы сказали тем, кто совсем в отчаянии, как ответили бы на утверждение о том, что альтернативы нет и любая деятельность бессмысленна?

Первое и самое важное: у всего есть свой конец. У этого режима тоже.

Во-вторых, изменения не происходят сами по себе. Чтобы в этом убедиться, достаточно чуть внимательнее взглянуть на мировую историю. Ни одна революция не происходила на пустом месте, любым большим изменениям предшествует подготовка, которая занимает куда больше времени, чем реализация и приход к видимому результату.

Альтернатива есть всегда и сформулировать её достаточно легко: для того, чтобы свергнуть Путина нужно создать такие условия, при которых он будет вынужден либо бежать, либо попасть под народный гнев. Эти условия — народное восстание, которое не боится защищаться и готово идти напролом, чувствуя свою силу. Мы понимаем, что на данный момент оппозиционно настроенное общество атомизировано и все еще в состоянии аффекта. С растерянностью и отчаянием тоже нужно бороться, потому что в таком состоянии невозможны дальнейшие действия, и это первый и очень сложный шаг на пути к изменениям. Ответственность за поиск смысла в наших действиях лежит на нас самих, важно это не забывать.

При этом важно понимать, что режим держится не только на одной личности Путина. Это режим, который выстраивается уже более двадцати лет, он пустил свои корни слишком глубоко, чтобы быть уничтоженым избавлением от одного человека во власти. Поэтому полезно копать глубже: в чем причина возникновения таких режимов? Как они начинаются и как заканчиваются? Анализ истории и текущей ситуации помогает заземлиться и найти силы для продолжения деятельности.

7. В истории бывали периоды, когда анархистские движения были достаточно видимы и сильны в России. Как сейчас? Какое период из прошлого для вас, может быть, вдохновляющий?

Анархистское движение было особо заметным во время Революции 1917 года. Так например, в июне произошло восстание, которое потерпело крах ввиду того, что оно просто опоздало и не успело достаточно подготовиться к выступлению. Ведущую роль в нём играл анархистский ВоенРевКом под руководством Петроградской Федерации анархистских групп. Уже после октября анархистское движение начало расти ускореннымм темпами, во множестве мест в советы избирали анархисто:к. В Черемхово (Иркутская область) анархист:ки стали полными хозяевами положения, а во время гражданской войны анархистские группы были ведущей силой в партизанском движении на Алтае, частично в Прибайкалье, Забайкалье и, конечно же, в соседней Украине. Вновь выросшая гидра государственной власти задушила анархистскую активность, но все же это неотъемлевые страницы истории анархизма на территории Российской Империи, СССР и нынешней России. Успехи и смелость этих людей не могут не вдохновлять.

Сейчас положение анархистского движения совершенно другое. Наше движение до сих пор полностью не оправилось от полного уничтожения в 20-ом веке. В отличие от европейской части страны, где анархистская активность была заметна уже начиная с 50-х лет, мы были вынуждены вновь возродиться и развиться как движение только с 90-х. Развитие происходило неравномерно, с большими провалами в активности. В конце 10-х - начале 20-х мы в Иркутске переживали не лучшее время. Сейчас, несмотря на внешние факторы, все налаживается, мы нашли и продолжаем совершенствовать наш идеологический фундамент. Приходят новые люди со свежими взглядами и интересами, это помогает не зашориться и не застрять в повестке, которая была актуальна сто или больше лет назад, а сейчас требует актуализации.

8. С началом войны стало очевидно, какой стране нужнее “денацификация”. Как сейчас обстоит ваше противостояние с ультраправыми и фашистами, риторика которых вышла на уровень госполитики?

Специфика, конечно же, поменялась. Если раньше ультраправые группировки были просто маргиналами под крылом мусоров, а противостояние представляло собой уличную войну с обоюдным насилием, то сейчас люди с такими взглядами включены в государственную систему. При этом идейных радикалов среди них не так много: правая риторика используется как политический инструмент и манипуляция. Этот системный фашизм, публично представленный пропагандистами и z-патриотами, ставит своей целью создать иллюзию повсеместной поддержки, поэтому образ России сейчас представляется неразрывно связанным с z-свастиками.

Противостояние перешло от уличных столкновений к информационной войне. Мелкие группировки не так активны, но все еще происходят нападения на мигрантов и представител:ьниц коренных народов, которые не вписываются в картину мира славянской гордости. Тут интересно то, что мусора сами разбираются с такими случаями и нападавшие несут наказание со стороны государства. Сейчас уличные банды радикалов властям не выгодны, в отличие от ситуации в нулевых. Нынешний режим боится радикализации с любой из сторон: левой, правой или анархистской. Приемлемы фашисты, которые следуют линии режима, многие из них сейчас погибают на фронте без должного снабжения, так что государство само пожирает своих детей.

Но вдальнейшем ситуация изменится. Те, кто возвращаются с войны, несут её с собой, в свои семьи и ближайшее окружение. Уже сейчас можно наблюдать новости о перестрелках, драках, убийствах, устроенных вернувшимися с фронта «героями». Рост бытового насилия в очередной раз ставит вопрос о самообороне. Также, независимо от исхода войны, без смены режима Россию ждет большой рост русско-националистских идей, которые могут задать тон на многие десятилетия вперед, поэтому важна трансляция альтернативных взглядов. Речь не только об анархизме в целом, тут важно присутствие в нашем дискурсе идей о деколонизации, исходящих от коренных народов, четкое позиционирование в публичном поле текущей войны как империалистической, солидаризация с другими странами и народами.

9. В последние годы появилось много горизонтальных низовых движение разной тематики: антивоенных, экологических. Поддерживаете ли этот процесс общаетесь ли с активистами или считаете это, возможно, вредным, размывающим более важный фокус?

Перенимание горизонтального типа организации как самого рабочего в нынешней ситуации - это четкий сигнал о том, что анархистские идеи распространяются, а методы показывают свою эффективность. Поэтому да, мы поддерживаем этот процесс. Мы считаем, что существование движений, даже не называющих себя анархистскими, но на практике доказывающих преимущества низовой горизонтальной организации, может помочь распространению либертарного дискурса среди нынешней, условно либеральной, оппозиции.

Некоторым таким движениям мы высказывали критику, потому что их горизонтальность транслировалась как пунктик для завоевания доверия определенной аудитории, на деле же структура представляла собой нечто совершенно иное, а сами движения проталкивали довольно опасные и спорные идеи и методы, подставляющие прислушивающихся к ним людей. Это мы считаем неприемлемым.

Взаимодействие с такими инициативами очень важно и мы стараемся поддерживать эти связи. Часто это люди из менее политизированной среды, и узнавать их перспективу очень интересно.

10. Каким видите будущее страны в ближайшие 5 лет?

Мы предполагаем три варианта развития событий, некоторые из них захватывают более продолжительный срок, потому что 5 лет - довольно мало времени для оценки будущего страны из текущей точки.

1. Война затягивается на 10-15 лет, режим консервируется и Россия развивается по иранскому сценарию с ужесточением диктатуры. Экономическое положение ухудшается, люди устают от войны, количество погибших все увеличивается. Возможностей для ведения борьбы внутри страны становится все меньше, а политическая, экономическая, культурная реальности становятся новой нормой, которые кажутся нерушимыми. Этот вариант не предполагает резких изменений, это логичное продолжение происходящего сейчас.

2. Резкие политические изменения путем переворота и изменение курса. На данный момент в публичном поле нет политической силы, способной на такие действия. Либеральная оппозиция показывает свою несостоятельность даже в ведении дел в изгнании, а более радикальные группы слишком малочисленны и не имеют достаточно влияния и ресурсов. Этот вариант был более реалистичным при жизни Пригожина. Если бы его бунт увенчался успехом, нас ждала бы военная диктатура, что было бы даже менее трагично, чем то, что происходит сейчас, потому что срок жизни военной диктатуры куда короче, чем диктаторских режимов.

3. Поражение в текущей войне. Этот вариант можно было бы разделить на еще два подпункта: режим уцелел или произошла полная смена руководства страны. В первом случае нас ждет большой подъем национализма, насилия и реваншизма. Во втором случае - зависит от нового правительства, которое может быть откровенно фашистским или же наоборот, евроориентированным. При уничтожении режима также мы видим большую вероятность распада российского государства как такового, потому что сепаратистские движения набирают силу, а деколониальный дискурс приобретает большой охват.

Независимо от сценария, пока не произойдут изменения, в грядущие годы мы ожидаем продолжение курса на сближение и плотное сотрудничество с Индией, Ираном и Китаем, как в военном, так и в экономическом плане. Это может повлиять на стоимость жизни и политическую и социальную ситуацию в стране, если интересы иностранного капитала займут более сильные позиции. Особенно это может проявиться в эксплуатации природных ресурсов, а это может вызвать региональные природные кризисы и рост народного недовольства. Все больше боевых действий будет переноситься на территории РФ, война перестанет быть «где-то там», а уже полноценно, физически, покажет свое присутствие по эту сторону фронта. Партизанские действия продолжатся.

В контексте всего вышесказанного, нам как анархистскому движению нужно уже продумывать, как мы проявим себя при любом развитии событий. В любом случае необходима самоорганизованная работа по удовлетворению базовых потребностей в условиях войны и природного, социального и экономического кризиса, также нужно найти четкий ответ на вопросы об обороне себя, своей семьи, общества при этом не помогая ни силовому аппарату РФ, ни армии РФ, ни войскам других стран. Держать в уме перспективу самоорганизованных автономий, как в штате Чьяпас в Мексике, или как в Рожаве в Северо-восточной Сирии. В обоих регионах ведутся боевые действия различного характера, при этом развивается видение свободного общества и низовых демократических институтов. Мы можем многому научиться из этих мест.

Что бы ни произошло, мы должны быть готовыми действовать адекватно любой ситуации.