Автор:ки: ДИАна
Категории: Анализ
Недавно произошли дебаты между либералом Миловым и социалистом Ступиным. Тема касалась будущего России – капиталистического либерального или какого-то «новосоциалистического». В общем говоря, Ступин много кричал, показывал себя как оратор перед толпой, может это кого-то может магнетизировать, как во времена былых революцию, но, как минимум, в формате видео его очень хорошо слышно и складывается ощущение какой-то что ли истерики. В любом случае, кажется, такой голос больше подходит для митингов, а не трансляций или видео. С другой стороны Милов вел себя более сдержано, в плане громкости своих речей.
Но дебаты привлекли наше внимание не личностями Милова и Ступина, а скорее теми вопросами и теми аргументами, которые были высказаны. Мы можем ответить на них собственным образом по критиковать позиции обоих, тем самым более ясно дав читателю представлению об анархистском социализме.
Так, приступим. Ступин начинает с того, что предлагает перенести принципы демократии на рабочее место, считая это гораздо справедливым, чем современное положение. Милов начинает с того, что идея социализма хороша, но она сталкивается с ужасной реализацией, другой тейк заключается в том, что простые работники априори просто не могут «организовать кафе», видимо Милов не знает про ресторан «Шпана» в Тбилиси, или про такой вид бизнеса как «кооператив». Милов вопрошает «кто из наемных работников гарантирует что вы не прогорите?», можно задать встречный вопрос, сколько бизнесов всяких ИПшников доживает хотя бы год? Несколько лет назад слышал, что примерно 90% бизнесов прогорают. Стало быть, предпринимательская жилка она у людей примерно одинакова и от формы бизнеса не зависит. Только в одном случае мы эксплуатируем работников, в другом практикуем производственную демократию.
«За риски», говорит Милов, должна быть «премия». Милов не понимает, что рабочий коллектив также несет риски. Более того, если мы обратимся к сочинению Бакунина «Капиталистическая система» то мы убедимся, что работник несет гораздо большие риски, чем предприниматель, просто потому что перед работником встает вопрос физического выживания, а перед предпринимателем такой вопрос не встает:
«в этом рабском труде производительные силы рабочего, применяемые не по назначению, нещадно эксплуатируемые, чрезмерно расходуемые и очень плохо питаемые, быстро изнашиваются; а когда они изнашиваются, что стоит его труд на рынке, какова стоимость этого уникального товара, которым он владеет и ежедневная продажа которого обеспечивает его существование? Ничего, и что же? Тогда ему ничего не остается, как умереть». «Но капиталист, глава предприятия, как утверждается, рискует, а рабочий – нет. Это не так, потому что даже с этой точки зрения все минусы на стороне рабочего. Глава заведения может плохо вести бизнес, быть уничтоженным конкурентами, стать жертвой крупного коммерческого кризиса или непредвиденной катастрофы; одним словом, он может погубить себя. И это правда. Но видели ли вы когда-нибудь, чтобы буржуазные промышленники разорялись и доходили до такого состояния нищеты, что они сами и их семьи голодали или были вынуждены становиться рабочими? Этого почти никогда не случается, можно даже сказать – вообще никогда. Во-первых, редко какой промышленник не сохраняет что-то, каким бы разоренным он ни казался. В наши дни все банкротства более или менее мошеннические. Но даже если он не сохранил абсолютно ничего, у него остаются его семейные союзы, его социальные отношения, которые, с помощью образования, которое его потерянный капитал позволил ему приобрести и дать своим детям, позволили ему поместить их и себя в высший пролетариат, в привилегированный пролетариат: либо на какой-нибудь Государственной должности, либо в качестве наемного директора торгового или промышленного предприятия, либо, наконец, в качестве клерка, с вознаграждением за труд всегда выше того, которое он платил своим рабочим. Риски для рабочего бесконечно выше. Прежде всего, если предприятие, в котором он работает, обанкротится, он останется без работы на несколько дней, а часто и на несколько недель: а для него это больше, чем разорение, это смерть; ведь каждый день он проедает все, что заработал. Сбережения рабочего – это голубая сказка, придуманная буржуазными экономистами, чтобы заглушить слабое чувство справедливости, угрызения совести, которые могут быть случайно пробуждены в их собственном классе. Эта нелепая и мерзкая сказка никогда не заглушит страдания рабочего. Он знает, во что обходится ему удовлетворение ежедневных потребностей его большой семьи… Даже если рабочий иногда делает небольшую экономию, она очень быстро поглощается днями вынужденной безработицы, которые слишком часто и слишком жестоко прерывают его работу, а также непредвиденными несчастными случаями и болезнями, которые могут произойти в его семье. Что касается несчастных случаев и болезней, которые могут поразить его самого, то они представляют собой риск, по сравнению с которым все риски руководителя учреждения, босса, ничтожны: ведь для рабочего болезнь, поражающая единственное его достояние, его производительную способность, его рабочую силу, особенно продолжительная болезнь, – это самое страшное банкротство, банкротство, которое означает для его детей и для него самого голод и смерть»
Милов отождествляет государственное регулирование и социализм. И это в то время как Ступин говорил именно про рабочий контроль на предприятии, а не про госконтроль.
«Человечество не дало нам альтернатив, кроме рыночной экономики».
Человечество дало кучу альтернативных экономических моделей, но не реализовываются они потому, что их реализация не в интересах сильных мира сего, потому что чтобы вырваться из области идей, им нужно большая социальная сила, как либерализму она была нужна в 1789 году при взятии Бастилии. Можно кстати, даже привести пример анархистской синдикальной экономики в Испании в 1936-1937 годах, которая показала свою эффективность как по отношению к рыночному госрегулировнию (использую такую фразу, потому что государство навязывало рынок, борясь с синдикальной системой) 1937-1939 годов, так и к разваливающейся рыночной экономики как у республиканцев, так и у франкистов – известно, что не рынок обеспечил победу фашистам, а поставки танков из Италии и Германии, а еще введенная политика госрегулирования у республиканцев.
«Социалисты говорят о том, как все перераспределить, но у них очень слаб ответ на вопрос как все произвести».
Милов полагает, что, если бы не было прибыли, не было бы и производства. Тогда человечества вне капитализма просто не существовало бы. Предшествующих капитализму систем видимо тоже не существовало. Этот миф либеральной экономики (восходящего к Адаму Смиту) просто разбивается, к примеру, антропологом Девидом Гребером в книге «Долг: 5000 лет истории». А если говорить про анархизм, то у анархистов как раз достаточно много говорится именно про производство, что на место прибыли нужно поставить потребности людей, порой даже, такие экскурсы в то, как наладить производство, становятся в анархистских книгах самыми скучными и длинными частями.
Ступин обеливает, хоть и не марксизм, но социализм, что Советский союз никто строить не планирует. Красивая фраза, но фактически говоря, социалисты-марксисты хотят построить Советский союз, просто не делая тех ошибок, что сделал он. Однако, если вы ставите на место капиталиста государство, а не рабочий коллектив, вы неизбежно придете ко всему, что было в Советском Союзе ужасного. А мы знаем, что рабочий коллектив в марксизме ставится на центральное положение только после длинного числа мер, среди которых значится национализация производства, то есть огосударствление, усиление государства. Если государство сильно, то никакой демократический контроль просто не будет иметь силы и смысла. А у государства всегда будут собственные интересы, отличные от интересов большинства трудящихся.
Милов расчехляет либеральные мантры, что госкомпании – это не капитализм, что капитализм – это когда не-государство, а капиталисты. Это даже уже не мантра, это догма, к реальности отношения не имеющая. Он же отождествляет рынок и капитализм. Капитализм – это система наемного труда, прибыль здесь является следствием организации производства, зиждящегося на сочетании рынка и наемного труда. Если государство нанимает работников, то оно капиталист. Это очевидно также как 2x2=4. Рынок уже немного другое, это система распределения. Хоть реально свободного рынка никогда нигде не существовало, мы можем лишь гадать в каких обществах он составляет реальную основу обычной жизни. В Советском Союзы поэтому был рынок, исключая моменты военного коммунизма или Великой Отечественной. Рынок не противоречит плановой экономике, потому что плановая экономика не означает автоматически распределение нерыночным способом. Фактически говоря, в Советском союзе была рыночная экономика с большим упором на плановость хозяйствования, государство нанимало работников. Эти обстоятельства многих заставляют называть советский строй «государственным капитализмом», но если сторонники такого строя называют это социализмом (используя всякие спекуляции количества и качества), то пусть так оно и будет, это будет показывать насколько их социализм от капитализма не отличим.
Милов, казалось бы, сейчас даст реально сильный аргумент про то, что социалисты на самом деле хотят построить то, что было в Советском Союзе, в том смысле, что, фактически говоря, они не устраняют причины всех ужасов, которые там были, не могут найти причину, но, не додумываясь до этой мысли, он спотыкается об, кстати, антилиберальный аргумент, что работающего социализма не было в истории.
«Успешный капитализм построит можно, а социализм я не видел»
На самом деле, аргумент о том, что «такого не было» очень легко использовать против либералов же – ну вы подумайте, был ли в России когда-то работающий либерализм? Или работающий как надо (либеральный) капитализм? Либерал ответит что нет, ну или даст пример девяностых, но тогда простите, ваш капитализм был настолько плох, что от него большинство россиян вернулось обратно к диктатуре государства над рынком. Вывод – в России капитализм и либерализм никогда не работал. Хочу сказать, что этот аргумент крайне субъективен, и зависит от того, что мы берем как отправную точку. Лет 300 назад этот аргумент в отношении всего мира могли употреблять сторонники абсолютной монархии и феодального строя против либералов. Ну а что? Ведь никаких демократий тогда не было, капиталисты не были основой экономик, основой экономик были феодалы, сидящие на крестьянской шее, отдающие излишек продукции не рыночным способом, а в качестве принудительного оброка. И система работала тысячу лет. Зачем нам капитализм и либерализм, если его нигде не существовало? Этот аргумент в пору использовать не либералам, сторонникам прогресса, а консерваторам, фашистам и монархистам. Может быть правду говорят, что поскреби либерала, найдешь фашиста?
В ответ на аргумент про ужасы в Советском Союзе Ступин занимают крайне плохую позицию, что ошибка была, но исправили, а вы посмотрите как у капиталистов! Тоже расстрелы! Если социалист использует такой аргумент он буквально отождествляет свою систему с системой капитализма. Стало быть, а зачем тогда нам ваш социализм нужен если при нем такие же расстрелы и убийства?
Ступин правильно говорит, что общество должно быть организовано, хотя бы в профсоюзы, чтобы противостоять работодателям и лоббированию их интересов в государстве. Мы бы добавили, что оно также должно противостоять государству. «Лоббизм (в государстве) при капитализме это закономерность», а лоббизм интересов государства в социализме это закономерность диктатуры пролетариата. Он предлагает рабочий контроль согласно конституции новой России Юдина. Ну и всякие иные популистские радикальные левые (в рамках умеренности) меры.
В следующей реплике Милов ничего нового не добавил, он просто повторил свой предыдущий тейк, что нигде такого не было. На удивление Ступин не может с этим антипрогресситским тейком справится. Но несмотря на это, Ступин защищает вовлеченность работников в производственный процесс в противовес предпринимателю. С этим нельзя не согласится исходя из анархистских социалистических воззрений.
Ведущая задала Милову вопрос про то, что капитализм не ставит ни во что работника. Милов отвечает, что «да, безусловно», ни один -изм не вывел столько людей из голода и бедности, как капитализм. Если капитализм не держать под контролем (чертов социалист!) он пожрет обычных людей.
Зная историю анархизма, мы можем ответить Милову, что никакой -изм в истории не вывел 100% своих жителей из голода и тотальной нищеты, чем социальный анархизм. Нигде, где была анархия, не было голодных или тотально нищих. Капитализм никогда не имел стопроцентной эффективности в накормлении собственных граждан и увеличении их благосостояния, также как и государственный социализм. А все почему? Потому что орудия труда переходили в руки не государства или капиталиста, а в руки непосредственно трудящихся. Крестьяне захватывали помещичьи и латифундистские земли и устраивали там фермы и кооперативы, внедряли туда новые технологии, точно также как рабочие коллективы захватывали свои фабрики и налаживали прямые экономические связи с крестьянами, бездомные заселялись в пустующие или сдающиеся под аренду дома, а строители получали общественный заказ и ресурсы, чтобы строить новые здания. Никто не оставался таким образом без работы, без пропитания или без жилья. И такая система не нуждается в государственном контроле.
Со злами капитализма есть способы бороться, говорит Милов, – это конкуренцией и всякие другие меры. Казалось бы, конкуренция – это не вечное явление, это процесс, которые превращает свободный рынок в олигополию. Чтобы ограничивать конкуренцией капитализм, вам нужно государство, которое будет обнулять достижения тех или иных капиталистических компаний. Другой пример конкуренции для Милова – это профсоюзы. Милову важно сохранение системы, а не реальное решение ее проблем. Как вы знаете, профсоюзы потому и существуют, что капитализм не может существовать без «отклонений», и существование профсоюзов как раз говорит о том, что с капитализмом что-то не так. Как и появление всяких либералов в Советском Союзе сигнализировало, что что-то да идет не в ту сторону. Если профсоюзы слабеют, то и капитализм «оздоровляется», не всегда на пользу обществу.
Отвечая Милову, Ступин снова и снова защищает рабочий контроль, но вместе с тем, он утверждает, что скандинавские страны движутся к социализму, что они ближе всего к нему. Выскажу не очень популярную мысль, что Скандинавия это социал-демократические, безусловно, государства, но вместе с тем, они крайне далеки даже от советской модели социализма, а все потому что доля государства в экономике у них минимальна. Единственное что у них от социализма э то прогрессивная шкала налогообложения, за счет которой обеспечиваются общественные блага. Высокие налоги можно ввести в любом капиталистическом государстве, но от этого оно не приблизится к социализму. Еще кстати, что в Скандинавии от социализма, это, возможно, тот факт, что значительный жилищный фонд у них находится в собственности общин или муниципалитетов.
Но как Ступин предлагает достичь даже такого результата? Ну Ступин тут же себя показал как махрового реформиста, простите, упомянул Бернштейна и что Европа по этому пути уже идет. Ну то есть как? Через государственные реформы и через организацию кооперативов мы придем к социализму по Ступину. Можно возразить тем, что путем реформ смена экономической формации никогда не происходит, смена означает уничтожение одного класса за счет другого, а этот другой класс на это никогда в своем большинстве не пойдет. Поэтому реформ всегда будет «лимит» выше которого этот путь никогда не сможет прыгнуть. Единственное, что может сломить волю «угнетателей» – это насильственная социальная революция с экспроприацией и обобществлением всего имущества капиталистов, олигархов и бюрократов государства.
Далее, из интересного (можно похвалить его за изобличение реальной социальной атмосферы в Советском Союзе, но все что было в Советском Союзе несравнимо с тем, что было в либеральных девяностых) Ступин задает правильный вопрос о том, что у либералов есть такое противоречие, государственных чиновников выбирать можно, а начальника на работе нельзя. Ну и Милов выкручивается из этого вопроса таким образом – у кого меньше ответственности, тот не должен принимать решения, мол у рабочих ответственности меньше, потому что они могут выбрать другую работу. Ну и совсем идиотский пример того, что работники коллективно распоряжаться предприятием не способны, а предприниматель единолично способен. Ступин уже говорил про кооперативы, поэтому далее Милов развивает свой ответ в таком ключе – что мол, если избиратели в государстве выбрали себе чиновника, то и они вместе с ним рискуют, а работник может устроится на другую работу и поэтому потенциально ответственности иметь не может. Но такие построения работают только если у вас в социально-экономическом плане существуют предприниматели и капиталисты с одной стороны и пролетарии, рабочие с другой, то есть если пролетариат не берет на себя функции предприниматели во всей его полноте. В настоящем социализме работники как раз-таки берет на себя всю ответственность, так что аргумент Милова тут работает лишь частично, смотря против какого социалиста.
Наконец настает пора фееричного тейка Милова. Где самый лучший капитализм? В Евросоюзе, потому что там есть социальные гарантии. – ему далее говорят:
«А может репрессии не связаны с экономической системой? В СССР социализм, в современной России капитализм и везде репрессии?»
И тут он подрывается – В России капитализма нет, потому что нет гарантий для частной собственности. Ступин даже засмеялся. Как же на этот железобетонный тейк отвечать левым силам? А просто, во многих государствах Евросоюза (будущего евросоюза) национализировывали частную собственность огромных магнатов, с этой помощью в государствах Западной Европы строили социальное государство массового потребления. Например во Франции, которая весь XX век была либеральной демократией, произошли три-четыре волны национализации – в 1889 (телефонных сетей), в 1936-1939 годах (5 авиакомпаний были национализированы, железные дороги телеграфов, а также в какой-то степени торговли, все это сделали леваки из Народного Фронта), затем после войны 1945-1946 годах были национализированы 4 депозитных банка, Electricite de France, Gaz de France, Renault, аэропорты, авиационные заводы, 35 страховых компаний, 6 угольных бассейнов и другие. Последняя крупная национализация произошла в 1980х, были национализированы крупные банки и предприятия. Как вы понимаете, доля гос сектора в экономике Франции крайне высок. Где-то даже вычитал про одного беднягу капиталиста, которому в один прекрасный день какой-то человек передал справку, что теперь у него ничего нет в собственности.
Национализации проводятся также и в Великобритании, так три года назад в ней национализировали собственности китайских владельцев, и активы Газпрома. Великобритания, как другие страны капиталистической, так и социалистической Европы после войны начали политику национализации предприятий, просто на Востоке национализировали все подряд, а на Западе скорее точечно (не даром по всей Европе пришли к власти леваки). Ну и, как вы понимаете, любое европейское государство может национализировать какое-либо предприятие, также как в России, только в России скорее по беспределу.
Стало быть, повторяя фразу из предыдущих текстов, а зачем тогда нам ваш капитализм нужен если при нем такие же национализации и минимальные гарантии для частной собственности?
Вот мы и пришли к концу дебатов, остается только сказать спасибо Ступину, что вспомнил рабочих Чикаго, погибших за 8-часовой рабочий день. Правда, он не упомянул, что они были по большей части анархистами и целенаправленно продвигали свою анархистскую повестку в суде, а кто-то даже смог сделать бомбу, находясь в тюрьме.